«Мы иссушили ум наукою бесплодной»
М.Ю. Лермонтов

Прошли три года учебы в институте. Трудные годы. Сказался перерыв в учебе в несколько лет, а также и те тягчайшие ранения, когда приходилось все силы направлять на выживание. Но сам процесс учебы для Семена оказался не менее трудным. Все-таки за те пропущенные в учебе годы было потеряно что-то очень ценное.

Особенно трудным оказался третий год, когда приходилось изучать ядерную физику, математическую физику и другие теоретические дисциплины. Но настойчивый и непреклонный труд, усиленно поддерживаемый отцом Истратом, а также большая природная одаренность, сделали свое дело.

В один из обычных дней после напряженной умственной работы, устав, Семен прилег отдохнуть и неожиданно погрузился в очень глубокий сон. Что было во время сна, он совершенно не помнит, а проспал почти двенадцать часов.

Проснулся же Семен совершено обновленным с очень сильным чувством внутренней уверенности и непоколебимым спокойствием. Особенно поразило его состояние его ума. Голова была чиста и очень светла. Направляя внимание в область головы Семен почувствовал в ней большую свободу, чистоту, спокойствие и, самое главное, возможность с большой силой управлять своим вниманием, а также движением мыслей. Это достижение окрылило Семена. С данного момента учеба на трудном физическом факультете с большим количеством теоретических дисциплин для него уже не представляла особого труда.

И особенно его удивило то, что он мог в уме видеть и ощущать сложнейшие математические формулы и успешно решать многие трудные задачи. Учеба из тягчайшего труда превратилась в тоже в труд, но радостный и приятный.

Совмещение учебы в институте и службы в монастыре также значительно облегчилось. Хотя отец Истрат и освободил Семена от многих обязанностей в монастыре, но от многих обязательных служб даже отец Истрат не в силах был освободить Семена. И эти обязанности значительно усложняли процесс учебы, ибо многие службы проходили в ночное время.

Но вот барьеры были преодолены, у Семена открылось второе дыхание, жизнь из тягчайшего труда превратилась в труд радостный и интересный. Семен не преминул поделиться этой радостью с отцом Истратом.

Выслушав Семена, отец очень мягко и нежно сказал:

– Я знал, что ты одолеешь тягости ума и плоти. Арся (духовное имя Семена), но это только твоя первая ступенька, а за ней последуют и другие. Набирайся силы и упорства.

– А скажи, Арся, ты, когда в своем уме двигаешь эти ваши закорючки, которые вы называете формулами, то их ты осязаешь своим сердцем?

Вопрос был неожиданным и застал Семёна врасплох. Через некоторое время он спросил:

– Как это осязать сердцем?

– Арся, сынок мой родной, мы ведь с тобой уже сказывали о том, что всё, что нас окружает и мы сами – всё это живое.
И если какое-то движение случается в наших умах, то это тоже все живое. Только вот в одном много жизни, а значит оно обладает большей силой и умом, а в другом – меньше жизни, а значит, меньше силы и ума.

Людишки же, особливо ваши умники – учёные, когда глазеют на предметы с меньшей жизнью, то называют их мертвыми. А потому и делят Господне тело и Его части на живые и мертвые. Вот и получается, что у них есть природа живая и природа мертвая.

Но для чуткого сердечка нет природы мертвой, а есть вся природа живая и осязаемая. Чуткое-то сердечко осязает всю природу и знает, в которой жизни больше, а в которой меньше, значит и сила в них разная действует и времячко течет по-разному.

Вот я и спрашиваю тебя, Арся, осязаешь ли ты эти ихние формулы? Ежели не осязаешь, то давай поспешай подучиться этому. И тогда ты разовьешь чуткость своего сердечка, а опосля при усиленных трудах и накоплении в нем силы эта-то сила откроет в твоем сердце узкие врата в Царство, где обитает Любовь.

Снова воцарилось долгое молчание.

В какое-то мгновение Семён понял, что пора уходить. Он поклонился отцу Истрату и обуреваемый мыслями, вызванными новым поворотом во взгляде на процесс обучения, постарался побыстрее добраться до своей квартиры, чтобы более сознательно, подробно и детально обмыслить и осознать все сказанное.
Прошло несколько долгих часов, но более четкого понимания не наступило.

Прошло еще несколько дней, а потом и недель глубоких размышлений, и вот однажды, идя по тенистой аллее, Семён, почти ничего не видя и никуда не глядя медленно прогулочным шагом шел, весь отдавшись слуху. Он слышал приглушенный шум города, слышал пение птиц, неторопливы разговор прохожих, и слышал даже стрекот кузнечиков. Затем все эти звуки как-то слились в единую мелодию жизни. И вслушиваясь в эту мелодию, он вдруг своим сердцем ощутил ее, ощутил теми чувствами, что жили в сердце. Каждый звук отзывался особым чувством.

И тут Семен понял, что эти чувства и есть то осязание сердца, о котором говорил ему отец Истрат. Семен шел и осязал своим сердцем звуки Мира, мелодию Жизни. Радость захлестнула его. Семён помчался к отцу Истрату.

Нужно сказать, что встретиться с отцом Истратом было почти невозможно даже служителям монастыря. Все знали, что в их монастыре живет святой старец, но практически никто не мог с ним встретиться, ибо жил он в полном отшельничестве и уединении – то, что называется «в затворе».
Никто не знал, сколько было учеников у отца Истрата. Об этом знал только один настоятель. Семён был учеником, но даже он никогда не знал, когда произойдет встреча с отцом.

Только вот в какие-то моменты у него появлялась тяга пройти очень узким коридором и крутой лестницей вверх и во двор. Проходил по этому коридору Семён всегда как в полусне, а потом вдруг неожиданно оказывался в келье отца Истрата. Он никогда не мог определить, какая из дверей ведёт в келью отца.

И вот как-то раз Семён осмелился спросить отца Истрата, а какая его дверь.Всегда ласковые и нежные глаза отца вдруг стали суровыми и строгими.

–  У нас в монастыре дверей нет, Арся. И запомни крепко: двери у мирских людей, а у нас есть врата. Запомни крепко, Арся, у нас есть только врата.

Чувство радости гнало его к отцу Истрату, чтобы поделиться этим открытием. У него даже мысли не было, а сможет ли встретиться с отцом. Но все произошло так, что Семен даже, позднее напрягая память, ничего не мог вспомнить. Воспоминание начиналось с того момента, как он увидел радостные и светящиеся глаза отца Истрата. Отец Истрат искренне радовался открытию Семёна.

– Умница Арся, вот с этого самого раза ты и начинаешь жить умной жизнью, живой жизнью. Теперича не будет для тебя мертвой природы, а вся природа будет для тебя живой.
Отныне ты осязанием сердца будешь поспешать вникнуть в душу вещей и прочувствовать её, почуять её надобности, а самое главное прочувствуй страдание этих душ, поскольку все в нашем мире находится в страдании и особливо в эти последние времена, когда сняты последние ограничения и в мир хлынули потоки насилия, похоти и прелести. Страдание-то многократно усилилось. Тяжко миру-то стало, ох, как тяжко.

– Отец Истрат, а как же с моей учебой быть? Ведь наука-то мне сейчас станет совсем неинтересной. Там живого-то поди ничего нет. Всё одни умственные навороты в так называемой фундаментальной науке, а в прикладных науках все так называемые достижения в виде бесчисленного количества всех видов оружия. И чем страшнее оружие, тем больше гордости у ученых, создавших эти смертоносные игрушки. Что делать-то, отец Истрат?

– Всё ты правильно сказываешь, Арся, только вот послушай меня внимательно и крепко-крепко запомни. Вот слушай.

Всё, что в мире есть – это все Божье тело. И нет никакой пустоты в мире и дальше за пределами нашего мира и во всей Вселенной, как называют этот мир ваши ученые.

Ещё раз говорю, нет нигде никакой пустоты, а есть живое тело Господне, которое называется «Твердью». А Твердь неразрушима и бесконечна и нет в ней никаких щелочек, а всё едино и целостно.

И всё, что в мире создано и создаётся, то, всё делается по законам этой Тверди.

И та тёмная и гнусная сущность, которую называют дьяволом, Сатаной или еще как-нибудь, не в силах создать что-либо по своим законам, а вынуждена пользоваться теми законами, что созданы Богом.

А вот извратить их, а потом смутить умишки слабых людишек, вот это может тот самый дьявол. Он есть отец лжи, смуты, беспорядка и разрушения. Вот он и смущает, и направляет умы слабых людишек по лживым путям. Человеконенавистник он и внушает многим, очень многим слабым людишкам свои человеконенавистнические мыслишки.

А те самые людишки, подпавшие под власть дьявола, обуреваемые непомерной гордыней, присваивают себе высокомерные и горделивые названия: «гениальный», «талантливый», «выдающийся», отдают свои жалкие жизни деланию самых ужасных и убийственных игрушек. А для чего? Для того, чтобы как можно больше поубивать других людишек, которые как-то не согласны с ними, или хотят жить по-другому, без их «технического прогресса».

Грех, ох, какой большой грех берут на свои души эти жалкие и ничтожные людишки.

Убивцы они! Как они предстанут пред ликом своей совести и пред судом Господа.

Ладно, Арся, да больше о них не будем ничего сказывать, потому как

 каждый получит то, во что он вложил свою грешную душу.

Они вложили жизни свои в убивственные пужала, а нам предстоит душами слиться с живой жизнью.

Вот поэтому, Арся, тебе предстоит учиться этой самой мирской науке, но учиться по-другому, не так, как учатся людишки от науки. Эта самая наука вначале также зачинала жить живой жизнью, а опосля те самые людишки со слабенькими умами и глухими сердцами не смогли осилить живые законы Бога, а поддавшись искушениям дьявола пошли по легкому и упрощенному пути, сделав науку кастрированной, лишённой живинки, а вот теперича она сделалась убивственной, а людишки от науки – слугами и холопами человекоубивца дьявола.

Но ты, Арся, учись и найди, где в каких местах живые камешки науки были отвергнуты, а заместо их был засыпан безжизненный песок. Потому и говорит наш Господь Спаситель: «Здание, построенное на песке, падёт, рассыпется и придавит строителей его.»

Теперича, Арся, сердечко твоё стало осязать души предметов мира. Живи этим осязанием, углубляйся им в самые сокровенные тайны мира. Напрягись и углубись в эту самую науку осязанием сердца, найди её изъяны, её безжизненные попустительства, а опосля исправь кривые дорожки сией науки – да так, чтобы в твоей душе она могла быть другой, живой, познавательной.

А самое главное, чтобы при общении с энтой самой наукой у тебя обострялись познавательные свойства, углублялся и развивался ум, но ум живой и боголюбивый, лишенный всяческих грубостей, насильственных и оскорбительных мыслишек, чтобы ему горестью было возделывать и пользоваться убийственными приспособами. Чтобы можно было с чистой совестью предстать пред очами Бога во всем блеске и сиянии своего благородного и превосходного ума.

И ещё тебе одну тайну поведаю, Арся, мой любимый и дорогой сын, вот она: ум твой благородный должен быть соединен с осязанием твоего сердца. Они должны быть едины. Только тогда ум твой обретёт благородство.
Вот так, Арся! Я поведал тебе самое главное, ибо большую радость ты мне внёс в жизнь, когда поведал мне, что сердечко твоё зачало осязать душу мира. А сейчас поспешай к себе домой и без сумления и шатания продолжай свою учёбу. Большие надежды я на тебя возлагаю, мой любимый сын!

После этой продолжительной и очень содержательной беседы Семён в корне изменил своё отношение к учёбе. Для того, чтобы начать чувствовать и ощущать многие положения, формулы, опыты и др. необходимо было воспроизводить их в уме, в образах.

Нужно сказать, что детские годы Семёна, прошедшие в одиноких мечтаниях, позволили развиться представлению и воображению. Ему не представляло никакого труда в темноте или с закрытыми глазами воспроизвести в образе любой известный предмет или любую ситуацию.

Значительно труднее было удержать этот образ. Воспроизведённый сначала яркий и хорошо очерченный, он затем начинал колебаться, размываться, а после совсем исчезать, или заменяться другим неясным образом. Требовались большие усилия и напряженное внимание.

Семён начал не столько изучать преподаваемые дисциплины, сколько работать над процессом своего мышления. Нужно было воспроизвести образ, удержать его, а затем прочувствовать чувствами сердца. Через какое-то время Семён понял, что эта работа не на год или два, а на многие и многие года, эта область работы нескончаема и имеет как массу «подводных камней», так и массу достижений.

Но учиться приходится в институте, изучать преподаваемые предметы, сдавать экзамены и одновременно совмещать с работой над самим процессом мышления и познавательными способностями.

Учебный процесс продолжался. С новым семестром началась и новая учебная дисциплина, а именно теория относительности. Пока шли вводные лекции Семён как послушный студент старательно записывал их.

Он даже как-то не очень заметил, как сменился старый лектор, то ли по причине болезни, то ли по причине ухода на пенсию, но лекции продолжил довольно молодой и эмоциональный преподаватель.

Свою первую лекцию он начал с восторженных выражения по поводу той научной революции, которую совершил никому доселе неизвестный, но отмеченный особой гениальностью, служащий патентного бюро.

Этот «гений человечества» перевернул все устоявшиеся и застаревшие понятия о Вселенной, а именно, он связал понятия пространства и времени, придав им иной смысл, а также зависимость времени и энергии от скорости двигающегося предмета.

В самых восторженных тонах, чуть было, не захлёбываясь от восхищения, он продолжал говорить и говорить о безграничных возможностях человеческого разума, о его всемогуществе и особенно о гениальности носителей этого всемогущего человеческого разума. Аудитория завороженно слушала этого молодого восторженного лектора.

Семён также стал углублённо и внимательно слушать его. Из предыдущих лекций он знал, что в основу теории относительности положен постулат о постоянстве и ограниченности скорости света, т.е. её предельности. Восторженность лектора стала причиной тому, что Семён, памятуя предельность скорости света, стал напряжённо пытаться ощутить и прочувствовать самую суть этой гениальной теории.

Так:

а. Скорость света постоянна;
b. Теория относительности, по словам лектора, верна для всей Вселенной;
с. Вселенная бесконечна, т.е. ей нет предела;
d. Что же получается, что свет, испускаемый звездой, бесконечно распространяется по бесконечной Вселенной;
e. Так оно и есть. Гениальные ученые и заявляют, что фотоны, являющиеся носителями света, несутся по бесконечной Вселенной со скоростью 300000 км/сек миллиарды и миллиарды лет, не теряя при этом первоначальной энергии и не встречая никакого сопротивления, поглощения и рассеяния.

Углубившись в этот образ Семён внутри себя удивлённо воскликнул: «Вот это да! Вот она где, настоящая мистика! Чудеса, да и только!». А ведь эти же учёные, перебивая друг друга шельмуют эту самую мистику.

Какое-то мгновение, отключившись от лектора, от аудитории, от собственных мыслей и образов, Семён погрузился в молчаливое безмолвие, только чувства удивления и смутного, интуитивного ощущения нелепой искусственности всех этих положений и выводов создавало смутную уверенность, что всё это не так, всё это не соответствует истине.

Томимый пока ещё смутными догадками, Семён попробовал представить теорию относительности в образе. Но все попытки не увенчались успехом. Тогда он бросил эти попытки и снова погрузился в молчание. И тут неожиданно в его уме появились очень яркие картины.

Видение Семёна

Российская империя с запада на восток около 15 тысяч км, с севера на юг около 5 тыс. км. Во главе Российской империи стоит царь – правитель и владыка. Велика Российская империя, бескрайни просторы, много губерний и провинций, во главе которых также стоят главы генерал-губернаторы, подчиненные великому самодержцу – царю.

И вот из столицы этой великой империи ко всем главам провинции срочно отправляются гонцы в золотых ливреях, с царскими указаниями в дорогих пакетах, скреплённых сургучными печатями. Гонцы эти облечены доверием царя, обладают большими полномочиями и очень гордятся этим. И вот они очень спешно вылетают с посланиями из столицы от самого великого царя верхом на черепахах, несутся быстро, как может черепаха, даже как говорят «пиджак заворачивается». Когда все эти срочные гонцы достигнут своих адресатов? Когда же генерал-губернаторы получат срочный указ царя?

Пройдут дни, недели, месяцы, годы, десятилетия, а указ всё ещё будет в пути. За это время покинут этот мир и царь, и генерал-губернаторы, да и сам гонец со своей очень скорой депешей на сверхбыстрой черепахе сгинет где-нибудь в пути. Любое государство с такой скоростью связи существовать не может, не может оно и быть управляемым даже при меньших размерах. Но ведь Вселенная бесконечна, а скорость света конечна, и ограничена, тогда ясно становится, что Вселенная неуправляема и беззаконна, что ни один даже самый совершенный закон не может исполняться с ограниченной скоростью.

Образ, возникший в уме Семёна, был настолько ярок и в своей сути вся эта ситуация нелепа, что Семён не выдержал и громко рассмеялся. В это время молодой лектор слегка передохнул, переводя дыхание после восторженных речей. Аудитория тоже завороженно молчала. И в этой завороженной тишине смех Семёна прозвучал, как гром средь чистого неба. Лектор задохнулся от такого кощунства. Аудитория вся напряглась: что же будет? Воцарилось гробовое молчание. Первым оправился лектор:

– Молодой человек, встать!

Голос прозвучал по-командирски. Семён встал и вышел к лектору.

– Вы что, смеетесь над великой теорией?

Семён, который прошёл уже неплохую школу жизни и год послушания в монастыре, и не собирался ничего объяснять, а тем более оправдываться. Опустив глаза, он смиренно произнёс:

– Простите меня, не сдержался, вспомнил смешной эпизод в жизни и непроизвольно рассмеялся.

Тихий голос, смиренная поза Семёна успокоили лектора и напряжение было снято.

– Хорошо, идите на место и не позволяйте себе больше ничего подобного.

Вскоре лекция закончилась. Чтобы больше не создавались подобные ситуации, Семён решил тщательно контролировать своё воображение.

 Но проблема осталась.

Вселенная не может быть неуправляемой.

 Ведь все религии и православие говорят о наличии Бога-Творца, Бога-Создателя. А Он? Это значит, что Он ведает каждую часть Вселенной вне всякого времени. По теории же относительности Вселенная в принципе не может быть управляема.

А это значит, что эта супергениальная теория есть прямое отрицание Бога, а стало быть все те «гениальные» и «суперталантливые» учёные – все они безбожники.
Семён вспомнил, как он был на одной научной конференции, на которой присутствовало много выдающихся учёных. Его там поразило не количество выдающихся учёных, а то, что было очень много плешивых людей. И тут, вспомнив это, у него невольно вырвалось выражение:

Да, все они плешивые безбожники.

Продолжая размышлять в этом направлении, Семён вспомнил, что как-то отец Истрат сказал, что все мирские науки сделаны «блудливыми» умами человеков. Тогда Семён как-то не обратил пристального внимания на определение умов теперешних людей как блудливых. Сейчас же, вспомнив это выражение, он захотел узнать, а что это такое – «блудливый ум».

После длительных и упорных размышлений он пришёл к выводу, что блудливый ум – это ум, не имеющий точку опоры. Такой ум постоянно шатается, во всём сомневается, не имеет определённого и ясного понимания сути вещей. Подтверждением тому явились бесчисленные научные теории, они то появлялись как убедительно доказанные, то опровергались другими теориями.

Научные заявления «великих» ученых о том, что Вселенная случайна, о том, что жизнь на Земле тоже случайное явление и так далее и тому подобное в огромных количествах научной литературы само по себе говорит, что сами эти «великие» и «гениальные» учёные тоже явление случайное и эфемерное.

Что только им нужно в этой случайной Вселенной, случайно родившимся? Что? Только создавать бесчисленные орудия самоубийства.

Возможно, для случайных людей это не имеет никакого значения. Только почему они все хотят жить? И никто не хочет умирать. Почему у этих «великих» учёных случайно не рождаются такие же великие и учёные коровы или козлы?

Так в чём же беда блудливого ума? В отсутствии точки опоры. А что является точкой опоры для ума?

Последняя беседа с отцом Истратом пролила свет на эту проблему. Ответ был ясен. Говоря языком отца Истрата:

Нужно осязание сердцем всей работы и деятельности ума. В сердце находится точка опоры в виде живых чувств, связующих человека с Богом.

 Вот почему последний наказ отца Истрата гласил:

 Нужно ум соединить с сердцем и поместить его в самую суть сердца, чтобы великие мысли ума исходили не от дьявола, а от Бога.
Вот тогда и Вселенная перестанет быть случайной, и жизнь будет явлением закономерным и всякие разные научные теории не будут отрицать Бога, ибо они сами будут исходить от него, а значит, обретут силу, уверенность и достоверность.

 Блудливый ум исходит от дьявола.

 Ум же Бога – это ум живой и творческий и не подвержен бесчисленным сомнениям.

 Семён успокоился. Он решил труднейшую задачу жизни. Мир и покой осенили его страдающую душу.